Перипетии Гомельского дворца в первой половине XX века
14 января 2019
В год столетнего юбилея музея нельзя не вспомнить о событиях, охвативших дворец Паскевичей в Гомеле накануне и после его национализации, а также о тех трудностях, которые ему пришлось пережить с этого времени в течение всей первой половины XX века.
Предреволюционный этап дворцовой истории как нельзя лучше иллюстрируют письма, которые на протяжении 1917 года отправлял из Гомеля в Петербург последней владелице княгине Ирине Ивановне её дворецкий Михаил Иванович Долгов, верно служивший в Гомельской усадьбе 35 лет, из которых 25 лет - дворецким. Письма хранятся в Российском государственном историческом архиве в Санкт-Петербурге в делах с семейной и деловой перепиской И.И. Паскевич.
Они аккуратно подшиты стопкой в архивном деле и пронумерованы от №1 до №8 (может быть, самой Ириной Ивановной?). В каждом из них Долгов уважительно обращается к княгине «Ваша Светлость», а первое из них, датированное 23 апреля 1917 года, он начинает словами: «Много испытаний пришлось пережить в этом году», которые могут служить своеобразным эпиграфом ко всем этим посланиям, наполненным волнением и тревогой.
Это было время, когда свершилась Февральская революция, шла война, в стране царили неразбериха и беспокойство. Дворецкий очень сокрушался по поводу того, что «ввиду войны» Ирина Ивановна решает не ехать на лето в Гомель, ведь «в замке всё было готово к приезду..., но Богу было угодно решить иначе: и я не знаю, увижу ли я когда-нибудь Вашу светлость, так как будущее только одному богу известно...». О дворце он сообщает: «Сейчас осматривала замок комиссия от совета рабочих и солдатских депутатов, хотят занять замок для революционных организаций. Выбрали в нижнем этаже колонный зал для общих собраний. Остальные комнаты внизу останутся свободными, а наверху в номерах хотели занять все комнаты для разных секций. Не знаю, удастся ли г. Шацкому отстоять замок, а то придётся всю лучшую мебель и картины убрать из номеров, а из большой залы убрать вазы и пианино и мебель...».
В этом же письме приведён список картин и портретов, которые в июне 1917 года дворецкий отослал по приказанию И.И. Паскевич из Гомеля в её дом на Английской набережной в Петрограде. Здесь значатся портрет императрицы Марии Фёдоровны, три портрета сестры Ф.И. Паскевича княгини А.И. Лобановой, картина «писана масляной краской, изображающая евреев. Худ. Dambier», «несессер дамский, состоящий из 11 серебряных позолоченных предметов» и «полотенце малороссийское». С этим грузом была отправлена и гравюра с изображением царицы Натальи Кирилловны в золочёной овальной раме. К слову сказать, мать Ирины Ивановны происходила из рода царицы Натальи Кирилловны Нарышкиной, жены царя Алексея Михайловича и матери Петра I, что в семье весьма почиталось. Этот портрет в 1918 году из петербургского особняка Паскевичей вместе с большой частью их обширного художественного собрания попадёт в фонды Государственного Эрмитажа.
В двух сентябрьских письмах М.Долгов детально описывает события в Гомеле, в чём явственно звучат смятение и страх: «Положение очень серьёзное, совет во власти большевиков. На собраниях в замке, которые продолжаются до полуночи, творится что-то невероятное. В городе положение тревожное, наступает голод, муки и хлеба нет... На распределительном пункте скопилось до 9 тыс. солдат, которые не желают идти на позицию». И ещё: «собираются сделать в городе обыск... защиты теперь найти не у кого, власти нет, вместо закона, произвол и насилие». И далее о том, что 19 сентября в совете на заседании обсуждались вопросы о заключении мира, что заседание «было очень бурным и продлилось до часу ночи, кончилось ничем, резолюцию отложили до следующего утра». А 20 сентября произошло выступление, которое ожидали в Гомеле. В 5 часов дня «к замку подошла огромная толпа солдат 5 или 6 тыс., руководимая большевиком солдатом. В совете подняли тревогу, по телефону вызвали учебную команду. Слава богу, всё кончилось благополучно, побили одного прапорщика». В то же время дворецкий пишет, что «в замке дела идут своим порядком. Сделано всё, что нужно...».
В письме от 24 ноября он сообщает княгине: «Со вчерашнего дня гомельское имение взято под контроль земельного комитета. Прошу дать указания, как поступить, если придётся сдавать замок. 20 ноября замок осматривала комиссия от городского управления во главе с Боборыкиным, им нужно было помещение для редакции, канцелярии, читальни и зубоврачебного кабинета для солдат. Хотели реквизировать большую столовую и красную гостиную, к счастью удовлетворились большой комнатой буфета, комнатой камердинера под биллиардной и людской столовой, реквизировали 2 комнаты во флигеле». При этом, по сведениям Долгова, идёт спор о замке между городской и земской управой и, как нам известно, между земельным комитетом и советом рабочих и солдатских депутатов.
В Национальном историческом архиве Беларуси в Минске сохранился протокол заседания Гомельской Городской Думы от 29 ноября 1917 года. В нём идёт речь о «реквизиции Земским Собранием замка кн. Паскевича». Городская Дума выносит резолюцию: «считая, что распоряжение о переходе земель к Земельным комитетам не распространяется на земли и угодия, находящиеся в черте города, как-то: помещичьи, церковные, казенные и т.п., а также, в частности, поместье кн. Паскевича, находящееся в черте города со всеми постройками, с 29 сего месяца считать достоянием г. Гомеля, впредь до решения этого вопроса в Учредительном Собрании, о чем сообщить в Уездный Земельный Комитет и в Совет Рабочих и Солдатских Депутатов». Поэтому своё пятое письмо княгине Долгов заканчивает словами: «30 ноября я готовился сдавать замок», а в следующем, от 16 декабря, он отчитывается ей, что уже с 1 декабря сдаёт замок комиссии, назначенной советом рабочих и солдатских депутатов. Комиссия была совсем незначительной по составу и скорее всего, мало компетентной в решаемых ею вопросах: «инженер Журавлёв, его супруга и еврей Ложкин». «Сдача идёт, слава богу, медленно, - пишет Долгов. - Эта комиссия уже проектирует открытие на половине Вашей Светлости клуб, а в башне музей для народа с платой за вход... Сегодня советом занята спальня Вашей Светлости для какой-то канцелярии». Похоже, Журавлёв планировал устроиться во дворце основательно, т.к. отнял у управляющего Шацкого 3 комнаты на третьем этаже флигеля и пообещал оставить у себя на службе дворецкого, который будет «получать то, что и теперь».
Ирина Ивановна Паскевич, несомненно, была обеспокоена будущей судьбой своей вотчины и предпринимала шаги в её защиту. Она получила от наркома просвещения А.В. Луначарского письменный документ о необходимости сохранения дворца вместе с его ценностями, которое отправила М. Долгову. Тот, как говорится в письме от 22 декабря, передал его председателю Гомельского совета Леплевскому. В результате совет постановил: «впредь не занимать помещений в замке, кроме тех, которые заняты советом и не допускать других организаций». Через несколько дней княгиня ещё посылает дворецкому обращение к совету, на что тот отвечает: «что довольно и письма Луначарского. Когда я передал письмо Луначарского председателю совета Леплевскому..., я сказал, что замок принадлежит княгине Паскевич..., он ответил что этот вопрос остаётся открытым до решения учредительного собрания, а я остаюсь смотрителем замка кн. Паскевич».
Последующие годы принесут во дворец новые проблемы и испытания. Вслед за Октябрьской революцией разразилась гражданская война. В марте 1918-го после подписания Брестского мирного договора находившийся в прифронтовой зоне Гомель оккупируют войска кайзеровской Германии, штаб которых разместился в княжеском замке. 
Бывший генерал царской армии Иродион Данилов писал в своих воспоминаниях: «Немцы художественных ценностей не тронули, навели порядок, расставили везде часовых, доступ в замок «товарищам» был прекращён». В это время в усадьбу возвращается княгиня. В фонде «Вотчинное управление Гомельского имения князя Паскевича-Эриванского» Национального исторического архива Беларуси встречаются разные распоряжения, которая она делает по имению. Здесь, например, можно увидеть такого рода документы: «список вещей из замковой конюшни (экипажи, сбруя, лошади), разобранных разными лицами до 1 апреля 1918 г.»; «список сомнительным должникам по Вотчинному управлению на 1 октября 1918 г.». В последнем списке среди «сомнительных» должников есть люди, которые умерли, есть бывшая уездная полиция и общество пособия бедным, а также органы новой власти: Кормянский волостной комитет, уездный земельный комитет и Совет рабочих и солдатских депутатов.
В этот беспокойный период у представителей Советской власти, конечно же, не было возможности уделять должное внимание «достоянию Гомеля» - бывшей усадьбе Паскевичей. А тут еще весной 1919 г. город охватили события, связанные с антисоветским восстанием, которое возглавил бывший царский офицер Стрекопытов. Наступавшие части Красной армии с заречной стороны производили артиллерийский обстрел города, расположенного на высоком берегу. Зажигательные снаряды попали во дворец, где находились мятежники. В результате разразился пожар, значительно повредивший центральную часть здания.
Так случилось, что накануне Музейный отдел Народного комиссариата просвещения, обеспокоенный сохранностью имущества бывших помещичьих усадеб, особенно на приближенных к фронту территориях, прислал в Гомель своего представителя В.В. Пашуканиса для отбора в Москву ценностей из дворца Паскевича. В отчётах отдела по обследованию усадеб в 1918-20 гг. означено, что здесь «имеется большое количество художественных и исторических предметов». Приехав в командировку в Гомель, Пашуканис остановился во дворце, о котором 17 марта написал отцу: «великолепие потрясающее: спальня чёрного дерева с богатейшими бронзовыми украшениями, обивка жёлтого штофа, из окон вид на р. Сож на десятки верст... Здесь к моим услугам и ванна и электричество, здесь такие оранжереи и зимние сады...». Когда же 23 марта начались стрекопытовские события и произошёл пожар во дворце, московский эмиссар организовал вынос из горящей части здания в дворцовую башню картин, документов, книг, рукописей, серебряных и золотых изделий, наград, оружия и мундиров фельдмаршала. 31 марта он телеграфировал в Наркомпрос, что большая часть вещей спасена, а драгоценности он вывозит в Москву, где они будут сданы в Исторический музей. Оттуда ценности не только не вернутся в Гомель, но и обезличенные (без информации о том, из какого собрания происходят), поступят в разные столичные музеи либо пойдут на материальные нужды. Действия Пашуканиса по спасению «от пожара и вывозу предметов художественно-исторического значения из Гомельского дворца» будут записаны в его заслуги, хотя не спасут от неоправданного ареста и гибели в застенках ЧК в 1920 г..
После разгрома стрекопытовского мятежа, когда в Гомеле всё успокоилось, во дворце, исполняя постановление коллегии Гомельского губернского отдела народного образования, работала комиссия по его реставрации, которая 15 июня составила подробный «Акт осмотра гомельского народного замка (быв. Паскевич)». В нём в частности отмечалось: «Осмотром обнаружено, что от пожара, происшедшего 29 марта с.г., пострадала только средняя часть замка, которую и предложено восстановить в прежнем виде. Наружные повреждения замка весьма незначительны за исключением крыши и верхней части здания - первая отсутствует совершенно, а вторая настолько сильно пострадала от огня, что часть стен необходимо будет разобрать. Повреждения внутри средней - центральной части замка распределяются также далеко неравномерно: есть комнаты, в которых остались только одни голые стены, и есть комнаты, требующие самого незначительного ремонта...». В августе в Москву в Наркомат просвещения были направлены на согласование сметы на ремонт дворца, к которым имелись проектные эскизы, и в отчёте о деятельности Гомельского губернского подотдела по делам музеев, архивов и охране памятников искусства и старины за первую половину 1919 г. говорилось, что планируется «приступить к организации Дворца Пролетарской культуры в Гомельском народном замке и открыть в нём некоторые отделенья музея». И если создание музея не заставило себя долго ждать, то восстановление пострадавшего от пожара центрального объёма сооружения затянулось на годы.
Поскольку дворцовая башня полностью уцелела, и в ней находились коллекции бывших владельцев, в том числе ценности, спасённые от огня из главного корпуса, в этой части дворца был организован художественно-исторический музей, торжественное открытие которого приурочили ко второй годовщине Октябрьской революции - 7 ноября 1919 года. Его основанию предшествовали неоднократные рекомендации наркома просвещения А.В. Луначарского, чьё имя получил музей вместе с окружавшим дворец парком. В музей активно пошли люди, только за первые полтора года его посетили 21366 человек.
Директором был назначен Исаак Аронович Маневич, человек, который понимал архитектурные и художественные достоинства поступившего под его управление богатства, и упорно боролся за его целостное сохранение, оказывая сопротивление кипевшим в то непростое время страстям вокруг дворца, парка и коллекций. Не использовавшиеся под экспозиции помещения занимались различными структурами, заселялись обывателями, ценнейшие предметы забирались в государственные учреждения. Постепенно терял свой уникальный облик княжеский парк, что красноречиво отражено в мемуарах генерала Данилова: «Вокруг замка расположен огромный парк, который в прежнее время содержался с исключительной заботливостью. Теперь же он находится в полной запущенности. Гомельская публика, преимущественно советского типа, избрала его своим любимым местопребыванием и, конечно, загадила его до неузнаваемости. Мраморные статуи разбиты, дорожки завалены шелухой от семечек, а лужайки истоптаны, несмотря на запрещение, оставшееся в силе и при советской власти, ходить по траве. Пруд занесен песком и затянулся уже в болото; от бывших здесь лебедей остался только их домик. Громадные оранжереи, в которых культивировались персики, абрикосы и виноград, зияют разбитыми стеклянными крышами, и всё, что раньше в них росло, погибло зимой от морозов».
Тревожно звучат сообщения, направленные 30 октября 1921 г. Гомельской музейной коллегией в Главмузей: «Ценности музея не обеспечены от покушения со стороны местных властей», временная комиссия по улучшению быта рабочих разрешила «изъять в парке им. А.В. Луначарского имеющиеся там кресла, качели, мягкую мебель» (14/V-21). И ещё. Губернская ЧК произвела обыски всех подвалов дворца и склепа с захоронениями семьи Паскевичей, при осмотре ничего подозрительного обнаружено не было. Когда же Маневич отказал представителю особого отдела ЧК выдать вещи музейного характера, тот пригрозил, что «с отъездом южной группы Западного фронта он с ним рассчитается».
В это самое время местные власти решают передать дворец и парк в ведение Горецкого сельскохозяйственного института с последующим созданием здесь сельхозмузея, мотивируя «бесхозяйственностью, которая привела к полному разрушению». Этому воспротивился губернский отдел наробраза и культурная общественность, направив в Наркомпрос и Главмузей свои аргументы о том, что «в музее хранятся ценности, и комплекс является народным богатством». В Гомель незамедлительно пришла подписанная А.В. Луначарским телеграмма: «Решительно протестую против передачи музея-дворца Паскевича кому бы то ни было. Вношу в ВЦИК проект немедленной национализации музея ввиду такого нецелесообразного решения губисполкома» (21/X-21). А тут ещё в северный флигель дворца под предлогом, что он «не имеет никакого отношения к музею», въезжают лесоводные курсы, для которых производится перепланировка помещений, выселение работников музея. Маневич обращается в Главмузей с докладом о сложившейся ситуации во дворце и необходимости его освобождения от посторонних. На это председатель губисполкома Шнейдер телеграфировал в президиум ВЦИК, что не находит возможным и нужным освободить помещение и закрыть курсы, а «домогательства и интриги Маневича возмущают», потому что он якобы даёт искажённые факты, вводящие в заблуждение, и «губисполком должным образом призовёт его к порядку и заставит уважать действие верховного центрального губернского органа» .
В январе 1922 г. ВЦИК постановил: «Парк-дворец бывший Паскевича объявить народным достоянием. Административное и научное управление изъять из ведения местных органов и передать в непосредственное управление Главного управления по делам музеев, охране памятников искусства и старины, народного быта и природы». 
Музей получает от Наркомпроса охранную грамоту. Но все эти меры не оградили его полностью от продолжавшихся посягательств со стороны госучреждений города и от материальных проблем. Маневич беспокоился, что отсутствие средств не позволяет нанять ночных сторожей для охраны музейных ценностей, он обращался к зав. Главмузеем Н.И. Троцкой с просьбой немедленно прислать денег, ибо «положение служащих музея катастрофическое». Зимой здание почти не отапливалось, т.к. вместо 13-ти, ранее обогревавших дворец амосовских печей, после пожара осталось только 3; не было электричества, необходимо было спешно восстанавливать пострадавший памятник архитектуры. В Главмузее порекомендовали покрыть часть расходов по музею «суммами, которые будут выручены от продажи имущества немузейного характера б. дворца Паскевича».
Перечень отобранного для этих целей «имущества» включает настоящие произведения искусства: бронзовые часы и канделябры, огромные фарфоровые сервизы, серебряные предметы, персидские ковры, мебель, музыкальные инструменты и многое другое. Некоторая их часть после комиссионной оценки реализовывалась для уплаты за ремонт дворца, а некоторой расплачивались непосредственно со строителями. Например, по доверенности инженера Пастухова техник Тимофеев получил более 300 предметов посуды из фарфора и стекла, в составе которых столовые фарфоровые сервизы: «белый, окаймлённый золотом с гербами фабрики бр. Корниловых», «белый с розовыми цветами Дрезденской фабрики», «старо-венский и старо-саксонский белый с синими цветами».
Во второй половине 1920-х гг. было завершено восстановление пострадавшей от пожара территории дворца, осуществлявшееся гомельским «Полесстроем» под руководством архитектора С.Д. Шабуневского
. Но плотно заполненная редкостными артефактами музейная экспозиция не расширилась и по-прежнему занимала только южную часть здания. 
На место уволенного Маневича в 1923 г. был назначен новый директор Розенблюм, за ним следующий и т.д. За этот период свыше 800 предметов мебели, посуды, ковров и даже драгоценных украшений попали из музея в различные советские учреждения Гомеля, была «изъята» часть фельдмаршальских орденов. В дореволюционной описи дворца, которую до 1923 г. использовали в качестве музейной, напротив 25 произведений искусства в советское время карандашом были сделаны пометки «взято в Москву». Среди них преимущественно эксклюзивные портреты и миниатюры монархов, выполненные в оригинальных техниках и материалах: мозаика, роспись, резьба, яшма, золото, слоновая кость, фарфор и другое. 
Возможно, они поступили в антикварный экспортный фонд, для которого в 1923 г. в Минск тоже было отправлено более 40 предметов. 
Тогда же были переданы в Белгосмузей пушки и гравюры с изображением кавказских войн под командованием И.Ф. Паскевича. В 1939 г. более 50-ти произведений изобразительного и декоративно-прикладного искусства были переданы в Минск для организовавшейся Государственной картинной галереи БССР
Ныне это - Национальный художественный музей Республики Беларусь. В 1930-е гг. во дворце, наряду с музеем, размещались детская техническая станция, кукольный театр, библиотечный коллектор, областная библиотека, областной дорожный отдел, проживали люди, а с 1937 г. центральная часть его была передана под Дворец пионеров, о чём сообщала надпись на аттике главного корпуса, заменившая фамильный герб бывших владельцев.
Достаточно сильно Гомельский дворец пострадал в период Великой Отечественной войны. После освобождения города от немецко-фашистских захватчиков здание состояло из обгоревших стен; крыша, междуэтажные перекрытия, лестницы сгорели и провалились. Почти полностью была утрачена штукатурка и лепнина, как в помещениях, так и на фасаде.
Огромный ущерб был нанесен коллекциям музея. Из 7,5 тысяч предметов, которые хранились в его фондах до войны и были эвакуированы в Сталинградскую область, обратно в Гомель вернулось немногим более 300. 
Часть вещей погибла во время Сталинградской битвы, а какая-то часть (требует уточнения) накануне реэвакуации была изъята в фонд Государственного исторического музея в Москву. Например, такой ценный раритет российской истории, как грамота на звание почетного гражданина города Пешта, врученная И.Ф. Паскевичу представителями венгерской аристократии после подавления восстания в Австро-Венгрии в 1849 г., была передана 30 мая 1945 г. по акту от директора Сталинградского краеведческого музея А.И. Митрофанова директору ГИМа А.С. Карповой и в настоящее время находится в его постоянной экспозиции.
Послевоенное восстановление дворца возглавили специалисты Гомельского филиала Белгоспроекта В.А. Борисов и В.Ф. Жданович. Были проведены тщательные обмеры и детальное воссоздание сооружения. При этом делалось приспособление его центральной части под Дворец пионеров, а правого и левого крыла под музей, что заставило проектировщиков следовать определённым требованиям и нуждам этих учреждений. Реставрационные работы всех объёмов здания полностью завершились в 1969 г., и практически в течение всей второй половины XX в. у дворца было два хозяина. И только в 1995 г. было принято решение о передаче всего дворцового комплекса музею и о проведении нового этапа реставрации, по окончании которого в воссозданных залах разместились музейные экспозиции с использованием пусть немногочисленных, но ярких и ценных раритетов, сохранившихся в перипетиях первой половины XX века.
Татьяна Литвинова, зав. художественным отделом музея,
кандидат искусствоведения
При использовании материала ссылка на авторство и сайт обязательна!
Материал опубликован в сборнике «Русская усадьба». Санкт-Петербург: Коло, 2018. – Вып.24 (40). – 416 с. – С.27–40.
Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф.1018. Оп.10. Д.191 Семейная и деловая переписка кн. И.И. Паскевич. 1892-1918.
Национальный исторический архив Беларуси (НИАБ). Ф.2912. Оп.1. Д.29, л.126 об.
РГИА. Ф. 1018. Оп. 10. Д.191, лл.24 об.-25 об.
Данилов И. Воспоминания о моей подневольной службе у большевиков // Архив русской революции, издаваемый И.В. Гессеном. : в 22 т. - Т. 16. Берлин, 1925. - С.162-233. - С.221.
НИАБ. Ф.3013. Оп.1. Д.2707, лл.19-20.
Государственный архив Гомельской области (ГАГО). Ф.60. Оп.1. Д.1261, л.8.
Отдел письменных источников Государственного исторического музея (ОПИ ГИМ). Ф.54. Ед.377, л.200.
Кончин Е.В. Пожар в Гомеле // Советская культура. - 8.12.1990.
ГАГО. Ф.60. Оп.1. Д.1261, л.5.
ОПИ ГИМ. Ф.54. Ед.1060, лл.11, 11об.; Ед.1061, лл.97-107.
ГАГО. Ф.60. Оп.1. Д.307, л.20.
ОПИ ГИМ. Ф.54. Ед.1062, лл.43, 47.
Там же, лл.7, 34, 35, 37-39, 43; ГАГО. Ф.24. Оп.1. Д.174, лл.22-23, 28-29.
ГАГО. Ф.60. Оп.1. Д.1266, л.11; ОПИ ГИМ. Ф.54. Ед.1060, л.46.
ОПИ ГИМ. Ф.54. Ед.1062, лл.1, 4.
ГАГО. Ф.60. Оп.1. Д.1266, лл.93-95, 97-113об.
Там же. Ф.229. Оп.1. Д.12, лл.30-30об., 32-34; Ф.314. Оп.1. Д.147, лл.1-4.
Музей Гомельского дворцово-паркового ансамбля. Д.3. КП Гомельского исторического музея 1940 г.; Д.4. КП Гомельского исторического музея 1923-1932 гг.
Там же. Д.2 Акты на передачу и приемку музейных экспонатов. 1941-46 гг.
Национальный архив Республики Беларусь. Ф.7. Оп.4. Д.2856, л.80.
Вернуться назад